О книге «Мир позавчера»

Даймонд Джаред — довольно известный автор антропологических книг, которых у него уже прилично выпущено. «Мир позавчера» — на текущий момент его предпоследняя книга от 2012 года.

Сам «мир» довольно интересен, предполагаю, что и другие книги Джареда ему не уступают. Но, если вы читаете более фундаментальные вещи, а-ля: Масштаб, Иллюзия знания, Изобретение науки, Сумма Технологии или Логика случая, то не ожидайте эпичных откровений. Будут интересные байки и факты, подтверждающие эволюционный взгляд на мир, но не более того.

Как гласит подзаголовок «Чему нас могут научить люди, до сих пор живущие в каменном веке», книга посвящена описанию жизни традиционных сообществ. Не в смысле традиционности из википедии, когда акцент в определении термина сделан на регулируемость, а именно с акцентом на традиционности — автор рассказывает про сообщества, которые тысячелетия жили по своему «первобытному» укладу, без развития. Почему переводчик выбрал именно такой термин и где он правильнее используется: в википедии или в книге, я не знаю.

Тему Джаред подаёт не как беспристрастный учёный, а через субъективное сравнение традиционного уклада с современным. Местами это идёт на пользу изложению, местами — во вред. В частности, под конец книги автор начинает откровенно натягивать сову на глобус, размышляя о малых языках и здоровом питании. Однако такая подача не вызывает отторжения: автор прожил долгую жизнь, повидал многое, имеет право на своё мнение.

Книга разделена на несколько частей, каждая из которых раскрывает один из аспектов жизни традиционных обществ:

• Социальные связи и владение территорией.
• Мир и война.
• Отношение к молодости и старости.
• Отношение к опасности.
• Религия, язык и здоровье — тут натягивают сову.

Темы между собой естественным образом пересекаются: не получится говорить о социальных отношениях без разговора о мире и войне, как и об опасности.

Иллюстрирует свои мысли автор примерами в основном с острова Новая Гвинея. На сколько я понял — это одно из его любимых мест на планете, изучению которого он отдал много сил и времени.

Новая Гвинея

Новая Гвинея — один из последних клочков суши, нетронутой цивилизацией. В наше время эта нетронутость уже очень условна, но в 60-ых годах, когда Джаред первый раз прибыл туда, цивилизации там почти не было.

Для примера, в 1931 в горах острова ещё жил миллион человек, пользовавшихся каменными орудиями.

Подумайте! Сейчас на Гвинее можно найти людей, которые за свою жизнь прошли путь от каменного топора до интернетов.

Благодаря пересечённому ландшафту и большой площади, на острове образовалось огромное количество небольших «первобытных» сообществ, каждое со своей культурой, включая уникальный язык.  Языков на острове насчитывают до 1000.

К сожалению (для учёных) или к счастью (для аборигенов) таких обществ становится всё меньше. На самом деле они почти исчезли. Последний большой контакт происходил в 1930-1950 годах на нагорье Новой Гвинеи, где открыли миллионный народ, о котором никто не знал. Но и этот народ уже видел самолёты и понимал, что мир изменился.

Автор обращает внимание на важность исследования традиционных обществ, пока они существуют хоть в каком-то виде, так как они результат тысяч экспериментов по организации общества. Поставить такие эксперименты в современном мире невозможно как по этическим, так и по ресурсно-временным причинам.

WEIRD

Параллельно с рассказом о традиционных обществах, Джаред обращает внимание на значительные искажения в социальных исследованиях, как современных, так и прошлых.

Проблема именуется «группой WEIRD» — Western, Educated, Industrial, Rich, Democratic, которая так или иначе пролазит как доминирующая почти во все социальные исследования.

Например, среди участников опросов, результаты которых опубликованы в ведущих психологических журналах в течение 2008 года, 96% составляли жители развитых стран западного мира. 68% были из США, 80% — студенты психологических факультетов.

Демонстрируя разнообразие традиционных обществ, автор фактически указывает на несостоятельность современной психологии, социологии и многих других логий, так как те исследуют, как норму, частные случаи.

Например, фрейдистский взгляд неприменим на общества, где проблема еды стоит значительно острее, проблемы секса. А у нас, кстати, сейчас многие проблемы стоят острее, чем секс :-) Приватность та же.

Следите за инклюзивностью, только за нормальной, а не той, которая повесточка, — она тоже искажение, вид сбоку.

Социальные связи и территории

«Пересказ» книги буду вести в порядке её глав.

Территории

В это части «Мир позавчера» подтверждает изложенное в Масштабе: размер занимаемой территории определяется способностью её контролировать, что значит оперативно реагировать на изменения, передавать информацию из конца в конец.

Из-за отсутствии глубоких иерархий управления, популяция дробится на малые группы, что особенно заметно в случае оседлых земледельцев на плодородных территориях. Владения охотников-собирателей значительно больше и имеют менее чёткие границы.

Раздробленности и отсутствия социальных институтов мешают перемещению людей на большие расстояния — оно практически невозможно — могут убить «на всякий случай». Как следствие, знания о географии окружающего мира скудны, ограничиваются парой десятков километров.

Друзья, враги, незнакомцы

Территориальное деление влияет и на социальные связи, типы которых отражены в заголовке.

Понятие дружбы может отличаться от нашего, «цивилизованного»:

• У нас дружба основана на личных симпатиях.
• У малых сообществ дружба часто основана на союзах и только на них.

Соответственно отличается и вражда.

Путешествуя далеко, надо помнить, что вас могут убить потому, что у владельцев территории начался конфликт с кем-нибудь из союзников твоего племени. Убьют, даже если вы пришли с миром — просто чтобы сравнять счёт. Поскольку информация распространяется медленно, узнать о такой «засаде» вовремя невозможно.

Бывают случаи, когда гостей, официально пришедших в соседнее поселение в гости к родственникам, убивали по описанному выше поводу. При этом самих родственников могли пощадить, если за них хорошо заступились местные, а их спутников — нет.

Поэтому при встрече незнакомцев вне поселения, люди в первую очередь стараются разбежаться, но если столкнулись лоб-в-лоб, внезапно, то садятся и начинают долго перечислять родственников и друзей. Если нашли общих знакомых, значит они друг для друга безопасны. Если не нашли, значит один из них нарушитель, чужак, возможно насилие.

Торговля

Учитывая сложность быта и важность социальных связей, в торговле на первую роль выходит социальная составляющая, а не прибыль.

Вместо «мгновенного обмена», у малых народов распространены «взаимные подарки», между которыми может пройти существенное время — до нескольких лет. Каждый человек имеет от 1 до 6 доверенных партнёров, с которыми обменивается такими подарками.

Торговля, точнее обмен, не всегда преследует прямую выгоду. Нередки условные монополии, когда одно сообщество соглашается покупать у другого то, что легко может производить самостоятельно. Это позволяет сглаживать колебания спроса-предложения и просто поддерживать хорошие отношения.

Если однажды поможешь ты, когда-нибудь помогут тебе.

Этот мотив проходит через всю культуру традиционных обществ, несмотря на их агрессивность в других аспектах. Выживание становится над личными распрями.

Закон и справедливость

В некоторых странах, которые цивилизировались относительно недавно, например в Папуа Новая-Гвинея, при ДТП надо не ждать полицию, а ехать сдаваться к ней. Если останетесь, вас могут убить родственники пострадавших. Даже если вы не виноваты. Вместе с вашими пассажирами.

Без регулирующей роли государства и определённой привычки общества ведущей мотивацией в конфликте часто становится месть. Что приводит к бесконечным цепочкам кровной мести, о которых ещё поговорим.

Поэтому цель урегулирования конфликтов смещается со «справедливого» возмездия, перевоспитания, уравнения прав на примирение. Это особенно актуально в обществах без сильной центральной власти, то есть почти во всех традиционных обществах.

В современном обществе участники конфликта с большой вероятностью в будущем никогда друг с другом не столкнуться. Или по крайней мере могут приложить усилия, чтобы избежать взаимодействий. В традиционных обществах, из-за малочисленности и малых территорий, людям приходится жить с обидчиками до смерти. И желательно, для общества, чтобы смерть наступила по естественным причинам.

Поэтому, например, компенсации за вред начисляются не по понесённым убыткам, а по понятиям — так, чтобы обе стороны согласились считать конфликт исчерпанным. При этом компенсация может платиться и от потерпевшего обидчику, если их «силы» не равны. С другой стороны, продемонстрировать искреннее сожаление бывает важнее, чем передать какую-то материальную компенсацию.

То есть компенсация играет роль не компенсации, а жеста сожаления и понимания — символической потери.

Несмотря на кажущуюся «дикость», автор считает, что такая логика разрешения споров может быть полезна и в современном обществе, если конфликт произошёл с людьми, которым надо продолжать общение. Например, при разводах или разногласиях партнёров по бизнесу.

Сейчас в западном мире пытаются внедрять подобные подходы. Набирает популярность восстановительное судопроизводство, когда устраивают встречи между преступником и жертвой, чтобы те могли рассказать свои истории друг другу, обменяться эмоциями. Говорят, иногда помогает.

Мир и война

Показатели смертности от войны для цивилизованных стран в 6-10 раз меньше, чем для традиционных обществ. В зависимости от метода расчёта.

Для государства война — экстремальное состояние, которого избегают. Убивают в основном мужчин — профессиональных военных, берут пленных.

Для традиционного общества война — стиль жизни, практически непрерывное явление. Убивают всех, не берут пленных, часто случаются массовые бойни.

Отличия возникают по уже описанным причинам: ограниченности контактов, ограниченности населения, бесконечным цепочкам обид и кровной мести.

У членов любого малого общества найдутся обиды на всех соседей. Противники обычно знают друг друга чуть ли не по имени. Если не знакомы лично, то через пару рук точно.

По этим же причинам полностью остановить войну крайне сложно.

Из-за отсутствия различий в технологиях и организации, особое значение приобретает массовость, а значит (временные) союзы.

Примечательным примером нарушения равновесия в технологиях войны являются Мушкетные войны в Новой Зеландии, которые начались с появлением мушкетов у некоторых племён, шли с 1807 по 1845 года и закончились, когда мушкеты появились у всех.

Подобный треш, как и прочие нюансы жизни на природе, приводит к тому, что большинство туземцев очень благосклонно встречают появление официальной «цивилизованной» власти, которая первым делам этот бардак стремится прекратить.

Вот пример установления новых порядков в одном из племён Гвинеи.

Явившись в воюющую деревню, представители правительства купили свинью, застрелили её, чтобы продемонстрировать силу огнестрельного оружия, разрушили укрепления вокруг деревни и конфисковали щиты у всех воюющих групп, чтобы сделать самоубийственным любое противостояние. При этом им пришлось также застрелить нескольких новогвинейцев, которые осмелились напасть на пришельцев.

Мир позавчера, _страница_ы 205-206

После этого для поддержания мира было достаточно одного офицера и нескольких местных полицейских.

Также есть предположение что контакты с внешними торговцами останавливают внутренние войны, так как те мешают торговле.

Отношение к молодости и старости

Очень разное. Присутствует весь спектр: от гиперопеки (с нашей точки зрения) до полного игнора (опять таки, с нашей колокольни). Только 5% традиционных сообществ практикует западный вид семьи: отдельное проживание мужчины, женщины и их детей.

Некоторые забавные факты о детях:

• По наблюдениям, женщины действительно не могут забеременеть во время кормления ребёнка… НО, кормить надо буквально постоянно. То есть в нашей культуре этот фокус не прокатывает.
• Во многих обществах практикуется усыновление детей возраста около 10 лет в другие деревни, чтобы поддерживать дружеские отношения.
• Детям охотников-собирателей не известен кризис подростковой идентичности.
• В детских играх охотников-собирателей и маленьких крестьянских общин нет соревновательных игр.

Когда западные миссионеры отправляют своих детей домой из Новой Гвинее, тем трудно адаптироваться к индивидуалистическим традициям запада: стыдно играть в игры для выигрыша, стремиться отличиться в школе, сложно находиться в коммуникационной изоляции (по сравнению с традиционными обществами).

В конце книги Джаред приводит несколько страниц с цитатами таких возвращенцев. Они очень похожи на то, как родившиеся в СССР сравнивают своё детство с современным. Что как бы намекает: разница не только в традиционности и размере обществ.

В Африке, если вам что-то нужно, вы сами это делаете и в результате знаете, как этот предмет сделан и как он работает. В Соединённых Штатах, если вам что-то нужно, вы идёте и покупаете это и не знаете, как оно устроено.

Мир позавчера, _страница 606_

В Соединённых Штатах люди нуждаются в развлечениях. они не знают, как самим себя занять.

_Мир позавчера, страница 60_6

На Филиппинах дети зовут всех взрослых «тёте» или «дядя». Мы бывали в любом доме деревни. Когда приходило время обеда, мы ели в том доме, где оказывались в этот момент вместе с другими детьми.

Мир позавчера, страница 605

Отношение к опасности

Всесторонне распространена «разумная паранойя».

Страх не осуждается, мачо-поведение не одобряется — мачо долго не живут.

Мы привыкли жить под опекой институтов, в том числе института здравоохранения: не боимся царапин, переломов, многих болезней. В конце концов у нас есть антибиотики. Большинство проблем решаются быстро и не глядя.

В джунглях вас может убить царапина, растение, зверь. Сама по себе вероятность срабатывания каждой опасности мала, но они присутствуют в таком количестве, что без осторожного обращения с ними за десяток-другой лет хоть одна да сработает. Поэтому долго живут те, кто добавляет паранойю в свое ежедневное поведение.

С другой стороны, такие параноики с трудом адаптируются к большим городам и впадают в ступор при попытке перейти дорогу с минимальным автомобильным движением.

Религия, язык и здоровье

Тут автор принялся натягивать сову на глобус. Про религию у него получилось натянуто, про языки — интересно, но слишком агитационно. Зачем Джаред писал про здоровье мне совсем не понятно.

На Новой Гвинее местные знают от 5 уникальных языков (не диалектов) плюс английский. Прошёл 20 миль — новый язык. Языки учатся аборигенами с детства, в процессе общения.

В таких мультиязычных сообществах формируются правила выбора языка для беседы. Выбором языка можно сделать акцент на разных видах отношения к собеседникам: оскорбить, высказать уважение, продемонстрировать дружбу или вражду. В процессе общения язык может меняться в зависимости от того кто к кому и с какой целью обращается.

С одной стороны выходит, что для усвоения языков человеком нет особых преград.

С другой, автор не раскрывает множество нюансов:

• Так ли эти языки сложны как наши?
• Обладают ли они таким же запасом слов, концепций?

Итого

«Мир позавчера» — ещё один аргумент в пользу того, что природа людей неизменна. Могут меняться правила их поведения, окружающая среда, но не сами люди.

Все описанные в книге особенности традиционных обществ имеют под собой внешние и / или исторические причины и не имеют ни намёка на врождённый характер.

Биологически мы одинаковы и возможности у нас примерно равные. К сожалению, стартовые условия очень разные.

На длительных временных отрезках люди тоже не меняются. Для этого достаточно почитать, я думаю, любые записки каких-нибудь древних римлян. От себя могу порекомендовать записки Цезаря.